— Кaк слoжилaсь судьбa «Жaсминa»?
— Oн пoлучил 85 мeждунaрoдныx призoв. В нaшeй дoкумeнтaльнoй кaртинe мы пoпытaлись пoсмoтрeть нa происходящее в Сирии, на войну глазами детей. Разные истории уложили в 26 минут экранного времени. Кто-то из наших маленьких героев потерял родителей, дом, ногу.
— Где вы их нашли?
— Мы ходили по школам, ездили по разным городам, были в Алеппо. Хотели сделать микс всех городов Сирии. нас не получилось ужасной картины, как можно было ожидать. Дети есть дети. Они воспринимают мир светло. Ни один ребенок не плакал в кадре.
— Почему вас так заинтересовало детское кино?
— В прошлом году я провел международный кинофестиваль арабских стран «Дни кино в Дамаске». Россия в нем тоже может участвовать. Мы показываем фильмы, снятые в разных странах. В Казань я приехал для того, чтобы договориться с представителями фестивалей и студий о показе у нас короткометражных картин для детей. В арабском мире редко проходят киносмотры для детей. Я начал заниматься с с ними еще и для того, чтобы ребята сами могли делать кино. Наша маленькая школа в переводе на русский язык назвается «Давай кино!». С моими друзьями-кинематографистами мы учим детей от 10 до 15 лет, показываем им фильмы, потом их обсуждаем, обучаем ребят основам операторского, сценарного и режиссерского дела. Странно, что в школах изучают музыку и театр, но не кино.
Мне бы хотелось, чтобы наши дети научились воспринимать искусство, а через него и мир. Тогда они будут по другому думать, узнают о других культурах. Когда я был ребенком, у нас было интересное кино. Мы смотрели его в кинотеатрах, и это сильно на меня повлияло. Можно было увидеть фильмы из разных стран — из Советского Союза, Сирии, других арабских государств. Каждые пятнадцать дней в школе собирали родителей и детей, чтобы отвезти в кино. Есть такая поговорка: если кто-то в вашем доме связан с искусством, играет на музыкальном инструменте или на сцене, то в этом доме убийства не будет. Мы организовали наш кинофестиваль, чтобы показать, что жизнь у нас прекрасная.
— У нас с детским кино стало совсем плохо.
— Я знаю, что в России найти фильм для детей и про детей трудно. Почти никто в мире не снимает картины на детские темы. Куда выгоднее делать военное кино.
— Почему вы поехали учиться в Харьков?
— В Дамаске есть театральный и музыкальный институты, но нет кинофакультета. Правда, в этом году решили организовать киноуниверситет. Мы очень ценим советскую школу, поэтому кто-то из наших ребят поехал учиться в Россию, а кто-то на Украину. После окончания школы я поехал в Харьков, потому что там учился мой старший брат. Он изучал менеджмент.
— У вас было направление?
— Нет. Я учился за свой счет. После института вернулся домой, начал снимать короткометражное кино. В Сирии я сделал 12 картин.
— И все короткометражные? На полный метр денег не найти?
— Государство дает такой шанс. Сейчас выделяются деньги примерно на семь полнометражных фильмов в год и почти пятьдесят короткометражных — игровых, документальных, анимационных. У нас мало режиссеров с образованием.
— Сколько же вы прожили в Харькове?
— 11 лет. Я там учился, работал режиссером на телевидении. Когда у нас началась война, вернулся на родину. В гостях хорошо, а дома лучше.
— Почему выбрали кинорежиссуру?
— Почувствовал интерес к этому, услышал что-то в себе. Я приехал в Харьков, не зная русского языка. Весь первый курс посвятил его изучению. Так устроено в любой стране. Сначала ты изучаешь ее язык, а потом уже начинается учеба по специальности. Я учился на курсе у Ольги Белик вместе с ребятами из Ирана и Китая.
— Вспоминаю талантливых студентов из Сирии, учившихся режиссуре в Санкт-Петербурге. Интересно, как сложилась их судьба.
— Кто-то вернулся домой, а кто-то остался в России. Те, кто в одно время со мной учились, снимают кино в Сирии.
— Не было желания поехать на учебу в Европу, поступить во французскую киношколу?
— Я считаю, что мы ближе к вашей культуре, чем к французской. Мы учимся кинорежиссуре четыре года, во Франции — два.
— Зато там сразу практика начинается.
— Практику везде можно пройти. Сейчас режиссуру изучают даже on-line. Извините, но это не искусство, когда учат только снимать. Важно изучать историю искусства. Эти знания очень помогают режиссеру. Он начинает разбираться в истории костюма, знает, что такое грим, свет, актерское мастерство. В этом отличие от западных киношкол. Но это лишь мое мнение.
— Какая теперь жизнь в Дамаске ?
— Люди хотят мира и постепенно возвращаются в нашу страну, открывают бизнес, ходят на работу. А политические вопросы могут решаться годами. Да, мы уже начали жить спокойно. Понимаю, что вам трудно в это поверить, потому что вы видите на телеканалах совсем другое. Для того, чтобы понять, что происходит у нас в действительности, стоит приехать в Сирию. Если мне интересно что-то узнать, я стараюсь увидеть это своими глазами. Не надо никого слушать. Все каналы показывают то, что им нужно, а нам необходима правда. Даже пять лет назад, когда террористы окружили нашу столицу, люди не сидели дома. Они учились, работали. Никуда не уехали, потому что любят свою страну. Сирийский народ сильный. Главное, что мы живы и в конце концов победим.
— Как у вас относятся к России и русским?
— В каждой национальности есть хорошие и плохие люди. У меня много русских друзей. С кем-то я нашел общий язык, с кем-то — нет. Так в любой стране, не только в России. Я уважаю русских людей. Они образованные, с ними есть о чем поговорить. Я жил в Харькове с 2000 по 2011 годы и знаю советский менталитет. Меня интересует кино Тарковского, стихи Пушкина. Мы много читали и смотрели. Россия — наш старый друг со времен Советского Союза. СССР помогал нам не только в военных и политических вопросах, но открывал школы, больницы, налаживал культурные связи. Теперь Россия дружит с нами и помогает. Как гражданин Сирии я ценю тех, кто поддерживает нас во время войны и в мирной жизни. У нас все преподаватели театрального института были из России, и когда началась война, они не уехали. Все они прекрасно говорят на арабском языке.
— А молодежь не уехала?
— Тех, кто остался больше, чем тех, кто уехал. Жизнь продолжается. Тот, кто раньше не работал, теперь работает. Если во время войны ты сидешь дома, то никто не поддержит тебя. Ничего кроме победы и мира мы не хотим. Но многие страны решают свои вопросы на сирийской земле, и они сыграли свою роль в том, что у нас началась война. Мы организовали наш кинофестиваль еще и для того, чтобы показать, что жизнь у нас может быть прекрасной.
— Какие запреты существуют в искусстве?
— Их не так много. Есть запрет на высказывания, в которых проявляется национальная нетерпимость. У нас больше мусульман, чем христиан, и мы должны уважать друг друга. А в остальном — снимай, что хочешь.
— Но плечи женщины должны быть закрыты? Даже у нас на мусульманском фестивале есть табу.
— У нас не так, как в Иране. Я слышал, что некоторые наши фильмы не брали на Тегеранский фестиваль, если женщина в кадре не так одета. У каждого свои законы, свое понимание.
— Но есть весьма смелые фильмы из Саудовской Аравии.
— Всегда надо смотреть, где они снимались. Может быть, за пределами страны.
— Сирия — светская страна?
— Нас воспитывают в уважении друг к другу. Мы не выясняем, какая национальность у человека. Это не принято. Никогда не задаем вопросов: «Ты — христианин? Мусульманин?» Если у моего друга религиозный праздник, то я могу пойти к нему, чтобы вместе его встретить. Неважно, что я исповедую другую религию.
— Скоро появятся сразу две российские картины, частично снятые в Сирии — Ивана Болотникова и Алексея Учителя. Пока у них даже одинаковое рабочее название «Пальмира» .
— Я слышал об этом. Между Сирией и Россией хорошие отношения, так что неудивительно. Можно, конечно, снять Сирию в России, но у нас совсем другая природа, и люди другие. На экране все станет очевидно.
— Давно вы не были в Пальмире? В каком она состоянии?
— Я был на двух концертах в честь освобождения Пальмиры, когда там выступали ваш и наш симфонические оркестры. Разрушения есть.
— Но картинки, знакомой нам по обложке учебника истории, больше нет?
— Почему же? Все восстановили.
— Чем занимаетесь в перерыве между съемками?
— Работаю в киношколе.
— У нас девушки активно идут в режиссуру.
— И у нас их много в режиссуре и в операторском деле. Есть красивые актрисы. Нация у нас красивая.
— Вижу, глядя на вас.
— Да здравствует Сирия! Да здравствует кино!