Нaш сaмoлeт призeмлился в Aнaпe пoчти в пoлдeнь, тaк чтo сoбрaвшaяся группа кинематографистов стала быстро сгорать то ли от нетерпения перед предстоящим кинофестивалем, то ли от удушающей жары.
— Привет. Ты тоже участник? — спрашивает меня миниатюрная блондинка с большим чемоданом в руках.
— Нет, я из газеты. А ты, вероятно, привезла фильм, — догадываюсь я.
— Да, документальный. Я вообще не собиралась становиться режиссером. Просто так вышло.
Продолжаю вопросительно смотреть на нее.
— Мы с моим молодым человеком снимали док о девочке, которая ведет телеграм-канал «Время охренительных историй». Там она рассказывает о людях, покончивших жизнь самоубийством. А потом я узнала, что мой друг тоже покончил с собой… Так что получилось, сняли о себе, — улыбается девушка и искренне смеется, глядя прямо на меня. (Удивляюсь, как можно смеяться после пережитого. — И.Н).
Кадр из фильма «Смонтируй, как я исчез».
— Так фильм о нем?
— Да, там съемки из наших личных архивов. Мы ходили вместе на курсы по фильммейкингу, были счастливы и влюблены… Я пока не готова рассказывать. Дай мне немного времени.
Однако программа документальных короткометражек «Киношока» открылась для меня другой историей — «Голосом без гласных» ростовского режиссера Анны Барсуковой. Ее фильм о ВИЧ-инфицированной девушке, которая открыто на камеру решилась рассказать о том, что ее по факту не считают за человека в родном городе.
— Эта тема пришла ко мне сама, — рассказывает Барсукова перед показом. — На премьере предыдущего фильма ко мне подошла девушка и сразу после «здравствуйте» сказала, что у нее ВИЧ. Я отпрянула, как ошпаренная, хотя знала, что он не передается воздушно-капельным путем. Если честно, потом мне стало очень стыдно за эту реакцию, но именно она спровоцировала желание заняться историей всерьез.
Ольга Будина и режиссер «Голоса без гласных» Анна Барсукова. Фото Юрия Ходзицкого.
Получасовая картина композиционно делится на две части: дневниковые записи Марины, главной героини, и комментарии специалистов в медицинской и юридической областях. Здесь сразу следует пояснить, что правовая часть приведена неслучайно. Бывший муж девушки, «маньяк, прочитавший за свою жизнь лишь одну книгу», как описывает его сама героиня, публично раскрывает диагноз Марины на своих страницах в соцсетях. Это провоцирует скандалы, расставание и внутренний надлом личности.
Диагноз или его огласка превращает красивую и уверенную в себе женщину в беспомощный сгусток оголенных нервов. «Как отреагируют родители? Что я скажу дочери? Почему все эти люди теперь сторонятся меня?» Эти вопросы приводят Марину то к врачам — чтобы понять опасность ВИЧ, то к адвокатам — чтобы наказать мужа, то к фотографам — чтобы увидеть себя такой же сильной и красивой, как раньше, через объектив камеры.
Средства выразительности несколько хрестоматийные: рассказ от первого лица, интервью со специалистами, проникновенный закадровый голос. Кстати, для этой функции Анна Барсукова пригласила известную актрису Ольгу Будину, которая абсолютно безвозмездно согласилась подарить свой голос фильму. У этой истории будет поистине счастливый конец. Такой, какой и должен быть. Марина простит нерадивому мужу обиды, расскажет родителям про диагноз и заново почувствует себя сильной женщиной.
Другая судьба ждала героев «Смонтируй, как я исчез». Той самой документалки, (да простят меня киноведы за сленг), которую привезла миниатюрная блондинка Оксана Тимченко. В фильме умышленно нарушаются многие правила. Кинорежиссеры называются «киношниками», закадровые реплики несут, казалось бы, совершенно неуместный цинизм, а картинка разбавляется записями экрана мобильного телефона. Причем не видеозаписями, как можно подумать, а текстовыми заметками, набираемыми в реальном киновремени, чатами и записью экрана.
Он не задумывался как фильм, но стал им по страшному стечению обстоятельств. Парень был увлечен съемками фильма, утверждающего жизнь, а потом в гостинице с символичным названием «Привет, я дома» совершил непоправимое — за улыбкой и шутками, которые слышит зритель, скрывалось абсолютно конкретное намерение — уйти из жизни. Оксана едет в отель «Привет, я дома», чтобы найти или почувствовать ответ, почему так вышло. Но страшнее любых причин и догадок знать, что ты не был рядом, не слышал и не пытался помочь.
Позже зрители будут ругать девушку за неясность изложения, цинизм и разыгранную фантазию и рассуждать о размытости документальных границ. А между тем этот кинорежиссер поневоле буквально кричит каждую минуту: «Мы, суициденты, существуем, ходим по улицам, шутим, любим, мечтаем. Мы тоже красивые внутри и снаружи. И именно потому, что никто не делает усилия понять это, мы все еще существуем в зоне риска».
— Думаю, ты понимала, что фильм может многим не понравиться.
— Я пыталась сказать, что мы шутим о смерти, а потом реально уходим. СМИ это замалчивают, близкие замалчивают, многие вовсе не хотят или боятся касаться темы. Думают, что если проблема не озвучена, то ее и нет. А пока все ведут себя именно так, она не решается. И люди, которым нужна помощь, ее не получают. Но больше всего бесит снобизм и неуважение.
Кадр из фильма «Смонтируй, как я исчез».
— Фильм смог стать для тебя некой реабилитацией?
— Пока не начала его делать, у меня было состояние, будто хочется расстрелять толпу, просто потому, что они живы, а он нет. Думала, сделаю фильм достаточно хорошо, и он вернется. Потом он оживает на экране, и я счастлива его видеть до момента, пока снова не накроет ярость несогласия. После первых показов ненавидела и винила себя за этот фильм, не могла встать с кровати, мне казалось, что я предала его фильмом, сказала лишнее.
— Ты сказала правду.
— Страшнее всего было там писать «повесился». На показах мнение разделилось — думали, что мы это разыграли. Я сама вроде все понимаю, но после показа все равно как будто ждешь, что он в холле.
— Думаешь, если бы не смонтировала, было бы хуже?
— Не могла не смонтировать, потому что пыталась продлить его присутствие и было важно искать ответы. Тронул отклик после показа в Москве. Люди писали и подходили, чтобы сказать: «Спасибо, что не обесцениваешь нас». Если хоть для кого-то фильм сработает как прививка от суицидальных мыслей, то хорошо, что я его показала.