— Мнe xoтeлoсь, чтoбы пaмятник был симвoличным, – гoвoрит Цeрeтeли кoррeспoндeнту «МК», — Пoкaзaть мoщь eгo таланта, масштаб, как-бы в скульптуре выразить фундаментальность его труда, показать, что все созданное им — на века. И чтобы в нем чувствовалась личность, характер Андрея, тонкость, элегантность, которые были у него. Поэтому и памятник ему – книги, тома его гениальной поэзии, которые сегодня остались потомкам. В них он весь – его душа, кровь и плоть. Его переживания, радость и боль. Вот Вы говорите, дружили, близко знали, а такая возможность есть у каждого, кто откроет сборник его стихов. Ведь гениальный поэт, художник всегда обнажает душу. Открывает себя всему миру… Поэтому каждый, кто будет читать стихи Андрея, сможет узнать его ближе. В этом особая сила искусства. Мы много обсуждали проект с вдовой Андрюши, Анной, мнение близких всегда очень важно. Она многое подсказывала.
— Вы долгие годы дружили с Андреем Дмитриевичем. Каким он был человеком?
— С Андреем мы знакомы так давно, что кажется, всю жизнь. Это и общие знакомые, и друзья, и вся жизнь фактически. Он был очень талантливый и кристально порядочный человек. Всегда переживал, когда видел несправедливость. Не боялся, прямо говорил в лицо… Это мало кто может. Многие проекты мы сделали как бы вдохновляясь друг другом – Андрюша написал к моим скульптурным проектам замечательные стихи, а я по его идее тоже создал некоторые образы. Памятник поэтам-шестидесятникам в Твери, где открыт Дом поэзии Андрея Дементьева – это его идея, которой я вдохновился. Вообще он был человек очень веселый, жизнерадостный, любил и ценил жизнь, с замечательным чувством юмора. Иногда, вечером он позвонит: «Зураб, ты где? Я сейчас приеду!» или «Приезжай туда-то. Мы с Аней ждем!» Столько вечеров, замечательных встреч было, Андрей читал стихи, красивые моменты, которые навсегда в моем сердце!
О дружбе между Дементьевым и Церетели рассказала «МК» и вдова поэта Анна Пугач.
— Памятник, который сделал Зураб, – потрясающий, – делится своими эмоциями Анна Давыдовна. — Он проникает в сердце, затрагивает душу, и это такое уже после-земное продолжение жизни поэта. За неделю до смерти, когда Андрей лежал в больнице, он мне вдруг сказал: «А ты представляешь, какой мне памятник Зураб поставит!».
— Ты с ума сошёл! Зачем ты про это говоришь? – говорила ему я.
— Да просто так, – ответил он.
Я, конечно, не думала, что неделя отделяет его от последнего дня. Да и свои последние стихи Андрей Дмитриевич посвятил Церетели. Они такие же восторженные, солнечные, яркие, как картины Зураба, потому что он не только прекрасный скульптор, но и замечательный художник. Кто бывал в его галерее, тот видел какое количество там его картин с цветами. Он каждый день пишет цветы, чтобы жизнь была веселее и лучше. В них столько солнца, красок. Я думаю, именно это яркое красочное восприятие жизни Андрея связывало с Церетели.
— Сколько времени заняла работа над памятником?
— Над памятником работали долго. Идея была придумана быстро, но воплотить её оказалось не просто. Памятник три раза переливали. И всё-таки он получился, как задумывался, как мне хотелось. Думаю, что рабочим, которые над ним трудились, я попортила нервы, потому что мне было важно, чтобы всё соответствовало нашей задумке. Я готовила к этому событию издание сборника Андрея. Нашла ещё не опубликованные стихи, а какие-то уже подготовленные к печати. Завершается книга строчками: «Кончается всё, не кончается жизнь». С этим ощущением я наблюдала, как устанавливают памятник, и при горечи потери и трагичности события, у меня в душе всё-таки свет. Свет того, что через память, через стихи, всё продолжается.
— Постамент выполнен из балтийского камня. Такой же присутствует на памятнике Иосифу Кобзону. Он ведь был большим другом Андрея Дмитриевича…
— Да, они все дружили — Зураб, Кобзон, Андрей. С Кобзоном его связывала настоящая, крепкая мужская дружба. Да и ушли друг за другом. Кобзон давно и тяжело болел, и так получилось, что они лежали в одной больнице. Кобзон выше этажом, Андрей ниже, и они звонили друг другу. Андрей говорил: Йося, привет одной реанимации от другой». Потом он поднимался к Кобзону в палату, и тот посылал за всякими вкусностями. Просил обязательно виски. Вот это дружество их всегда поддерживало. Кобзон из последних сил пришёл проводить Андрея. Это было его последнее публичное выступление в зале Чайковского. Те, кто был на панихиде, помнят, как Кобзон выступил. Это было потрясающе и стало таким завещанием потомкам. Зал онемел. Долго стояла тишина. Какие-то очень важные слова Иосиф Давыдович сказал.
Поэтому, когда я выбирала постамент для памятника, то посоветовалась с Нелли Кобзон, и она сказала, что взяла Иосифу балтийский камень. Я поехала, посмотрела и поняла, что Андрей бы сказал: «Мне такой же, как у Кобзона». Они всегда соревновались в моде, в одежде. Так что постамент памятника Андрею выполнен из того же балтийского камня что и у Кобзона.
— Вы упомянули о выходе новой книги Дементьева, расскажите немного об этом
— Согревает, радует, что стихи живут, они востребованы, и мне передают, что в социальных сетях ни дня нет без стихов Андрея. Сейчас выйдет книга, которая не была ещё издана. Андрей её подготовил к печати. Там есть и старые, и новые стихи, или ранее печатавшиеся только в периодике. Она называется «Мы скаковые лошади азарта». Вот это чувство азарта было с ним, чем бы он не занимался: редакторская и общественная деятельность, журналистика, писательство, – всё он делал с азартом, и мне кажется, что это сохранилось в памяти и читается в памятнике, который сделал Зураб.
Добрые слова об Андрее Дементьеве сказал и писатель Юрий Поляков.
— Андрей Дмитриевич Дементьев – это выдающийся русский поэт. Я его знал очень много лет. Он был главным редактором журнала «Юность» в период его расцвета, и когда там были напечатаны мои лучшие повести, – рассказывает писатель корреспонденту МК. — Он был очень смелым и решительным редактором, даже в тех советских условиях. Главное, конечно, он замечательный поэт-песенник. Его песни поёт весь народ. Я считаю, Дементьев один из самых известных и заметных русских поэтов двадцатого века. Я с ним общался в разных исторических периодах: и в советский период, когда ему не разрешали печатать мои повести «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», и уже в постсоветский период. Могу сказать, что он был человеком со своими принципами и никогда не озирался на власть. Если он считал, что нужно напечатать мою критическую повесть о комсомоле и об армии, то этого добивался. Если он не признавал в 1990-е годы реформирование страны через колено, то так и выступал. В гражданском отношении Дементьев – очень смелый человек. Хотя с личной стороны он всегда был мягкий и деликатный.
Смотрите фоторепортаж по теме:
На Кунцевском кладбище установили памятник Андрею Дементьеву
34 фото