Думaя oбo всeм этoм, я вывeл нe тo чтoбы фoрмулу — нeкий признaк, кoтoрый пoмoгaeт мнe xoтя бы приблизитeльнo сфoрмулирoвaть свoe oтнoшeниe к чeму-тo нoвoму изо тoгo, чтo пoявляeтся в культурнoм прoстрaнствe. Тaк вoт — признaк: я считaю, чтo всe, любoй твoрчeский aкт, кoтoрый мoжнo зaпиxнуть в гaджeт, — всe этo мoмeнтaльнo тeряeт в цeннoсти, дeвaльвируeтся. Eщe кoрoчe: бoльшoe искусствo нe живeт в смaртфoнe.
И (тутовое совершенно неважно, о чем здравица — о кино, музыке или изобразительном искусстве. Стереокино, упакованное в мобильный формат, умирает. Должно, кстати, именно поэтому и умирает: Немаленький стиль и гаджеты несовместимы. Уточню: умирает особенно настоящее, большое кино. А его расположение занимает (с большим успехом, надо бы признать, — но чему после этого удивляться?) киношный фастфуд. Мотет, потребляемая через смартфоны и планшеты, метко так же превращается в фоновую «жвачку» для того нашего слуха, единственная на чем далеко уедешь от которой — она пускай бы бы немного спасает нас с информационного шума, рвущегося в наши ушки со всех сторон. Правда, ни о каком наслаждении чистым, глубоким и настоящим звуком тут. Ant. там речи не идет: вслед копейки мы получаем свою тысячу треков; какое шелковичное) дерево может быть качество…
Паки (и паки) одно: музеи. Пандемия всех заставила шевелиться, музейщики воленс-ноленс кинулись в Интернет, собрались, напряглись и выдали — кое-что? Цифровые копии своих коллекций. Сие потолок. Больше-то и измыслить нечего. Да, коллекции сии уникальны. Да, качество копий (иной потрясает. Но все сие вместе превращается в «белый шум» — Водан сплошной фон, который ну-кася никак не одно и в таком случае же по сравнению с живым контактом с прекрасным. Стать горой пять минут в Третьяковке передо «Неизвестной» Крамского и пять минут обсасывать репродукцию на мониторе мобильного телефона — который решится поставить между этими событиями метина равенства?
Но тут, в этом грустном фоне, остается одно яркое и светлое знак: театр. Театр никак маловыгодный упаковывается в формат гаджета. Попытки были и лакомиться, благодаря пандемии что-в таком случае такое происходит прямо теперь, на наших глазах. Однако чем дальше, тем в большинстве случаев я убеждаюсь, что это исхреначить просто нереально. Если кинематограф в сочетании с гаджетами деградировало вплоть до формата какого-то визуального аттракциона (и супергеройские фильмы, снятые после комиксам, ожидаемо становятся образцом жанра), ведь театр с гаджетами просто неважный (=маловажный) сочетается. Ну вот — на правах однополюсные магниты отталкиваются, в среднем и здесь: какие-то прекраснодушные и наивные человек пытаются скрестить одно с другим, а ничто не выходит — прямо вовсе! И даже не рождается никакого суррогат-жанра на подмену. Неужли в самом деле: не ценить же такой формой деградации театра постижимый сегодня стендап. Хотя, на случай если подумать, стендаперы вышли изо КВН, а КВН — это диалект театрального капустника, вечера шалостей к актеров, просто перемолотая телевидением в усваиваемый фарш для широких народных масс.
Пусть даже если это так: гаджеты убили Большое фильм, но они не смогли устранить театр. Эта мясорубка с ним никак не справится.
…Споры о том — имеем ли пишущий эти строки дело с настоящим искусством другими словами перед нами претенциозная вещь, шли всегда и продолжаются ровно по сей день. Как обдумывать то, что мы видим не то — не то слышим? Культура, искусство — неудобная чтобы таких оценок область. Сие не спорт, где прыгнул получай два сантиметра дальше — и твоя милость чемпион, неоспоримый и всеми знаменитый. Искусство не соревнование. Же я нашел для себя вишь такой способ оценки: ежели предложенное тебе нечто, называющее себя произведением искусства али, паче чаяния, культурным явлением, успешно встраивается в числовой формат, ничего не теряя ото копирования и тиражирования, если зрителю река слушателю нет разницы, ась? он видит или слушает: чудачина или копию, — тогда у меня возникают старшие сомнения.
Может быть, сие не решающий критерий, а показательный. С ним можно приставки не- соглашаться. Это мои личные наблюдения. И, ясный путь, кто-то может дать кличку эти мои рассуждения брюзжанием немолодого поуже человека. Согласен, не спорю! У меня недостает комплексов на этот ностро-конто. Но ведь есть семя, которые фактически родились и живут в телефоне. Плохо сие или хорошо — не берусь производить. Понимаю только, что они невзыскательно не знают другого решетка. А теперь, повзрослев, они приспосабливают оный мир под себя. И я вижу, почто мир от этого становится уймись. Цифровой, технологический мир без оплаты просчитывается. А скульптуру Микеланджело разве фильм «Андрей Рублев» Тарковского просчитать чертовски. Это плоды свободы творческого духа их создателей. Свет (белый) технологий легко поддается измерению, описанию и систематизации, а в нем остается очень капелька места для свободы, в томишко числе для свободы творчества. Та но «Матрица», тот же «О, ни пером описать новый мир», все великие литературные антиутопии — об этом, строго говоря.
И в том, что мой милёнок театр оказался таким неудобным ради власти цифры, я вижу доминанта того, что в нем предварительно сих пор сохранилось становая жила — свобода. Живая, настоящая, теплая и оттого такая притягательная. Увидимся в театре: потом дышится свободнее!