Сeргeй был стaршe, умудрeннee, рaссудитeльнee. И в тo жe врeмя — возле всeй oснoвaтeльнoсти, мeдлитeльнoсти и рaзумнoсти — сaмым бeспoкoйным и мятущимся изо нaс. Чeгo стoили eгo пeшиe нoчныe прoгулки, кoгдa зaсиживaлся у мeня для Зубовской до двух ночи, а позже шагал через всю Москву для «Динамо», где тогда жил! Менял пристанища, менял псевдонимы (самый запоминающийся — Милость Божия Август), чередовал пристрастия и привязанности.
С трудом открылась перспектива свободы, сейчас уехал на ПМЖ в Германию. Хотя не задержался там долго. Вернулся, потому что необходим был атмосфера творческого общения, неповторимая пятый океан ЦДЛ, к которой он привык, книги, которыми его крыша была утрамбована, — с собой сей неподъемный груз в чужую страну было без- увезти, а переправлять малыми дозами неважный (=маловажный) получалось.
Он привык к вниманию, славе. Засекреченность интонации и простота обращения к читателю снискали ему избыток поклонников. Процитирую то, кое-что произносилось в застольных компаниях, читалось со сцен и эстрады:
Твоя милость знаешь, каждый раз, нет-нет да и
ворвется в жизнь плохое что такое?-то,
сверкнет над городом человек с именем,
спасет от горести режим.
Я сказал о дружбе нашей четверки. Да внутренний рисунок отношений непрерывно менялись, перераспределялись роли. Самым умудренным сделался Пол Гусев. Он буквально сверху днях сказал мне о книжка нашем прошлом: «Никто изо нас не знал, а ждет каждого в нашей в (два (приема меняющейся державе». И действительно, тяжко было предположить, что трубадур отчетливо гражданского звучания Юрася Поляков станет ниспровергателем комсомольской иерархии и главным редактором «Литературной газеты». Я, 15 парение работавший в «ЛГ», превращусь в обозревателя «МК», а чисто уж не журналист и безграмотный репортер Сергей Мнацаканян в самый наворотный момент своей жизни обретет жилище в «МК», а затем, пережив хитроумный этап и расправив крылья, перекочует в «ЛГ».
Одновременно с Сергеем мы издавали наши книги у Елены Паршковой в издательство «МИК» (увы и ах, закрывшемся) — не разлучаясь с поэзией, Мнацаканян стал мемуаристом и выпустил сколько-нибудь томов о ярких современниках, с которыми его сводила будущность. Объединил эти свои краткие и пространные память общим названием — «Прекрасные люди».
Некто сам был таким — замечательным другом, нетривиальным мыслителем, чудаковатым фантазером.
Светлая тебе эйдетизм, Сережа.